Одним из главных вопросов, обсуждаемых обществом после кровавой бесланской драмы, стало сравнение теракта на Дубровке с захватом школы в Беслане. В обоих случаях погибло много детей, но поводов для разделения характера захвата и последующих действий власти в той и другой ситуации оказалось более чем достаточно.
«Норд-ост» был первым массовым захватом заложников при новой, решительно настроенной против сепаратистов власти. Казалось бы, жестокость освобождения заложников должна была отбить у боевиков желание повторить опыт Мовсара Бараева просто в силу абсолютной бесперспективности политического шантажа такого рода. Не отбила. Была выбрана, как оказалось, еще более болезненная мишень» (А. Сборов: «Объявленная война» // ж-л. «Коммерсант-Власть», № 35, 2004 г.)
«Трагедия в Беслане показала несостоятельность кавказской политики Путина и может положить начало новому межэтническому конфликту… Большинство убитых в пятницу в Беслане – дети. Так потерпела окончательный крах кавказская политика В. Путина, человека, который предпочел всем способам разрешения кризиса режим информационной блокады и выжидательную тактику». (А. Вернидуб: «Школа ненависти» // ж-л. «Русский Newsweek», № 14, 2004 г.)
«Серия терактов в августе-сентябре, завершившаяся трагедией в Беслане, обозначила новый системный кризис российского государства... Самое время понять, кто есть мистер Путин и в какую эпоху мы живем. Итак, мы не живем в эпоху реформ, потому что федерализм, свободные выбор, свободная пресса и много прочих вещей, которые появились в результате революционных событий начала 90-х годов, сегодня исчезают или сильно сокращаются. И лозунги антитерроризма только скрывают контрреволюционную сущность перемен» (И. Хасимов: «Антитеррор и контрреволюция» // ж-л. «Русский Newsweek», № 14, 2004 г.)
Недосказанность и просто откровенная ложь официальных структур относительно произошедшего в Беслане вызвала множество вопросов, которые наиболее полно сформулировала «Новая газета». Два года назад после «Норд – Оста» с аналогичными вопросами к власти от имени общества обратилась газета «Версия», так не получив до сих пор ответа ни по одному из перечисленных пунктов.
«Все известные теракты с захватом заложников проходили по следующей схеме. Террористы захватывали заложников и выдвигали свои требования. С ними вступали в торг, что позволяло освободить часть заложников и улучшить участь остальных, а также давало время на подготовку к штурму. Существует даже специальная профессия – «переговорщик», и этого переговорщика никто не называет пособником террористов.
При захвате школы в Беслане все официальные лица, которых террористы требовали для переговоров, отказались с ними торговаться, а про переданные террористами требования было официально сообщено, что «террористы не выдвигают никаких требований».
Кто наложил запрет на контакты официальных посредников с террористами? Был ли это приказ президента Российской Федерации или высокие чины, прибывшие на место трагедии, самостоятельно впали в ступор? Сколько все-таки человек погибло? Почему официальная цифра погибших до сих пор не соответствует цифре пропавших? Что сделал для спасения заложников президент Северной Осетии Александр Дзасохов? Кому он подчинялся во время теракта – Кремлю или своему народу? Что делали Патрушев и Нургалиев в Беслане? Если они сделали хоть что-то, то что это все-таки было? Если они не сделали ничего, почему их за это не уволят? Как получилась цифра «350 заложников», после оглашения которой террористы перестали давать детям воду? Как получилось, что государственные телеканалы заявили об отсутствии требований у террористов и, приведя их в панику, тем самым нарушили основное требование к СМИ во время теракта: не причинять своей информацией вред заложникам? Что делали официальные лица: спасали заложников или громко рассказывали о том, какие невменяемые им попались террористы? Как террористы проникли в Беслан? Почему среди них оказались люди, ранее уже осужденные как чеченские боевики, а также люди, служившие в рядах милиции? Как получилось, что террорист Владимир Ходов, находясь в розыске за теракт, проживал в собственном селе неподалеку от поста милиции и даже умудрился совершить еще один теракт недалеко от дома? Село не город: все всех знают. Ходов ходил на теракты как на работу, мимо стенда «Их разыскивает милиция».
Как получилось, что милиционер Али Тазиев, якобы похищенный вместе с заложницей и убитый, оказался террористом Магомедом Евлоевым? Неужели похищенный милиционер и вправду сделал столь быструю карьеру среди боевиков? А если он соучаствовал в похищении заложницы с самого начала, как получилось, что начальство дало Али Тазиеву столь героическую характеристику?
Не заметно никаких признаков того, что парламентская комиссия, созданная для расследования причин теракта, ответит на такие вопросы. Очевидно, что если наше общество еще обладает гражданским сознанием, есть только один выход из ситуации.
Комитет по расследованию причин и обстоятельств теракта должны создать сами жители Беслана. И единственным непременным условием для работы в этом комитете должно являться то, что ты сам или твои родственники были среди заложников.
Среди огромного числа пострадавших от теракта найдутся и профессиональные следователи, и военные, и чиновники. Эти люди наверняка будут достаточно компетентны, чтобы знать, как спрашивать и что спрашивать. Эти люди вряд ли осмелятся врать, потому что их деятельность каждый день, каждый час будет контролировать огромное число их друзей и близких – живых и мертвых. Легко врать о чужих, сидя в кабинете на Охотном Ряду. Трудно врать о родных, глядя в глаза соседям. Этим людям никто не имеет морального права отказать в ответе на вопрос. А если откажут – это будет уже ответ.
Люди, которые оказались достаточно смелыми для того, чтобы взять в руки оружие и пойти к школе защищать своих детей – неважно, от террористов ли или от федералов в случае планируемого штурма, – могут и должны задать властям вопросы, ответы на которые ждет вся Россия». (Юлия Латынина: «Ждите ответа?» // «Новая газета», № 73, 2004 г.)
К сорокадневному трауру по жертвам Беслана стали раздаваться жесткие оценки действий власти в расследовании трагедии, так как за эти сорок дней никто в стране так и не решился вслух рассказать правду о том, что же на самом деле случилось здесь в первые дни сентября. «А ведь только правда была бы настоящей данью памяти погибших, знаком уважения общества к самому себе. За эти сорок дней Беслан стал для России не только символом горя, но и символом лжи, ее школой, которой Россия, увы, умудрилась сдать выпускной экзамен», – писал В. Антонов в газете «Версия» (№ 40, 2004 г.), так и назвав свою публикацию «Школа лжи». Отвечая на вопрос, что боятся рассказать о бесланской трагедии власти, В. Антонов из бесед с участниками и очевидцами катастрофы рисует наиболее полную картину случившегося, делая существенные уточнения к официально объявленным данным по количеству террористов и по количеству жертв терактов. Кроме того, он приводит информацию, что за две недели до начала сентября, т.е. в середине августа на местном Зильгинском кирпичном заводе, одном из крупных градообразующих предприятий, появилось объявление о возможном террористическом акте в начале учебного года. Беслан насторожился, но надежды на доблестную милицию и привычка Северного Кавказа к угрозам приглушила чувство опасности. По официальной версии погибших 345, в Беслане говорят – около тысячи. Корреспонденту «Версии» В. Антонову в городском морге Владикавказа конфиденциально сообщили, что только на 10 сентября было выдано 648 справок о смерти. А с 6 по 8 сентября в Беслане было похоронено 540 человек. Многих увозили хоронить в окрестные села, откуда дети ходили в бесланскую школу.
«…власть решила, что нам уже пора забыть резню, устроенную нашим детям. Мы снова заснем и ужас неизбежно придет к каждому – рано или поздно. Потому что мы согрешили и не похоронили войну.
Разве так бывает, что в стране все хаты с краю? Что-то должно с нами случиться», – написал А. Ягодкин в «Новой газете» (№ 68, «Взорванный город и хаты с краю»).
Однако, как это ни парадоксально звучит, помимо той страшной службы, которую несут теракты в России, одновременно они консолидируют общество, сближают Северный Кавказ и Россию. В Беслане побывали родители погибших в «Норд-Осте» заложников. Одни из них, москвич Дмитрий Миловидов, в октябре 2002 года потерял на Дубровке 14-летнюю дочку Ниночку. В Беслан Дмитрий отвез горсть «нордостовской» московской земли – оттуда привез пепел из школы.