Управление Кавказом через расстановку кадров вкупе с поддержкой на выборах пророссийских политиков и заигрыванием с выделением бюджетных средств, с изменением геополитики региона дополняется военными мероприятиями. Весь регион – приграничный, соседствует с Грузией и Азербайджаном – кандидатами в НАТО. В Чечне один военный приходится на десять жителей, в Дагестане – расположена 136-я мотострелковая бригада МО и Каспийская флотилия, в Ингушетии – 53-й полк. Глава Северной Осетии добивается открытия во Владикавказе военных училищ. Они придадут завершенность военной структуре региона и стратегически важного субъекта, где расположен штаб СКВО, база ВВС. Во всех регионах оформляются казачьи войска, куда входят не только русские, но и этнические осетины и ингуши. Увеличивается численность пограничников – в Джейрахском ущелье Ингушетии их больше, чем местного населения высокогорного района. А это значит, что спокойнее на Северном Кавказе в ближайшее время не будет». (М. Фатуллаев: «Кремль возвращается» // «НГ», 16.09.2002 г.)
К сожалению, невозможно в рамках одной главы пространно обозначить, насколько остро стоит вопрос о сохранении самобытных этнических северокавказских культур. Покорение Кавказа Россией в 19 веке означало крушение внутреннего двухтысячелетнего мироощущения, разрушение мира традиций, державшего северокавказский суперэтнос на плаву и не позволившего духовно и физически погибнуть даже в условиях постоянных войн. Реалии сегодняшней ситуации показывают, что в период двух последних столетий в составе Российской государственности так и не произошло полной адаптации к ее системе ценностей – Кавказ оказался психологически уникально консервативным. Эта непохожесть раздражает сегодня тех, кто не хочет понять и принять нерастраченную пассионарность горцев, этническую солидарность, взаимопомощь и жизнестойкость, поэтому в палаточных лагерях для беженцев женщины рожают детей, чтобы восполнить нацию – это как внутренняя установка на генетическом уровне. Поэтому мужчины любой ценой добывают хлеб насущный – стыдно, чтобы дети голодали. Поэтому по разрушенному Грозному ходят добротно одетые люди – это тоже в ментальности горцев (чтобы не дай бог тебя не пожалели как бедного). Также как и закон гостеприимства – даже если сам голоден, последним, что есть у тебя, накорми вошедшего в дом. Сколько раз слышала я то самое «бухтение», которым пытаются обозначить бытовой национализм: вон, смотри, как эти беженцы одеты, а говорят, что у них там плохо в лагере…; если бы так все плохо было – не рожали бы столько и т.д. и т.п.
Кавказ – это особая психология, особая сфера, нуждающаяся в специальной политической доктрине. Ее не было и нет у правительства России. Как говорится, «ну что ему Гекуба?» – «а что Гекубе он?»
В этом случае может оказаться вполне реальным прогноз, сделанный известным врачом-парапсихологом Владимиром Тимашовым относительно того, что ждет Россию в ближайшие годы: «В скором будущем мусульманские республики, и прежде всего северокавказские, возможно, объединятся в некое сообщество и фактически отойдут от России. В этом их будут поддерживать западные страны. Кроме того, я вижу от оставшейся части России отойдет небольшая территория, которая потом вольется в группу европейских стран. Оставшаяся часть и будет называться Россией. И эта Россия будет стабильно развивающейся страной». (ж. Vip-Premier, декабрь, 2002 г.). По-разному можно отнестись к этому пророчеству, но основания для активизации государственной интеграционной программы на Северном Кавказе все же имеются.
«Есть ли у России общий объединяющий принцип для народов в ее составе, кроме механического «скрепления» присоединенных частей?» – спрашивал еще в XIX веке декабрист М. Лунин, видя в этом серьезную угрозу будущему. Царскому правительству не нужны были знания об особенностях кавказских народов. Имперское высокомерие заслонило кавказскую реальность, поэтому плана интеграции этих народов в систему российской государственности не было и нет. До сих пор бытует принцип вассальных отношений, а восприятие горцев до сих пор находится на уровне начала столетия.
Любой участок северокавказской земли сегодня можно легко воспламенить, нужен только умелый кочегар, ибо жива еще боль от потерь в столетней Кавказской войне прошлого века, уроки которой до сих пор не пожелало проанализировать русское общество.
Горят аулы, и нет у них защиты, врагом сыны Отечества разбиты.
Как хищный зверь в смиренную обитель врывается штыками победитель,
Он убивает старцев и детей, невинных дев и юных матерей.
Так болезненно остро ощутил трагедию горцев русский поэт Михаил Лермонтов. Этот великий гражданин своей страны пытался сформировать в общественном сознании русского общества XIX века жажду понимания и осмысления нравственной цели Кавказской войны и ощущение неоправданности жертв и усилий. А.С. Пушкин пытался осмыслить безнадежность кавказской ситуации, объясняя ее неискоренимыми особенностями национальной психологии горцев, понимая при этом, что для устранения подобного противостояния требуется столетие. Но случилось то, что случилось. Северный Кавказ был завоеван. Идеолог и историограф Кавказской войны Р. Фадеев первым поставил вопрос о той роли, которую кавказская драма сыграла в общественном сознании России и о необходимости осмысления ее в процессе государственного строительства: «Когда-нибудь Россия прочтет полную историю Кавказской войны, составляющую один из великих и занимательных эпизодов нашей истории, не только по важности вопросов, решенных русским оружием в этом отдаленном углу империи, но по чрезвычайному напряжению человеческого духа, которым борьба ознаменовалась с обеих сторон…, по особой нравственной физиономии, если можно сказать, запечатлевшей сотни тысяч русских, передвинутых на Кавказ». В теме «Россия в Кавказской войне» – глубинная проблематика целого пласта русской жизни, но, к сожалению, концептуального осмысления проблем этой войны до сих пор так и не произошло. Политические реалии свидетельствуют о том, что России не нужно знание об особенностях кавказских народов, имперское высокомерие заслонило кавказскую реальность, поэтому плана интеграции этих народов в российскую государственность не было и нет. До сих пор бытует принцип вассальных отношений, а восприятие горцев все еще находится в состоянии неких российских «недорослей», диких и распущенных «лиц кавказской национальности». Историю надо знать хотя бы потому, что хотим мы того или нет, любое деяние, плохое или хорошее, не пропадает бесследно. К сожалению, в школьных учебниках по истории нет ни одной строчки о столетней русско-кавказской войне, как будто она ничего не значила для государства Российского. Не от того ли русская элита, да и в целом русское общество впало в историческое беспамятство. Сколько можно наступать на одни и те же грабли. И о чеченской войне скоро также забудут, сотрут в памяти кровавые сюжеты. А потом не ровен час снова пошлют своих молодых парней завоевывать Кавказ дулом автомата. Неужели жертвы прадедов так незначимы для потомков? Ведь манкурт – страшное существо – он стреляет в собственную мать.
Северокавказцы обладают глубинной исторической памятью. Безусловно, тяжба с историей и попытка национального реванша – занятие бесплодное, но все-таки некоторые исторические события стоит помнить, для извлечения уроков дню сегодняшнему. Для любого кавказца исторические катаклизмы последних двух столетий – не абстрактный процесс, а совершенно конкретные судьбы членов его рода, семьи, общины. Мировоззренческие установки горцев тончайше подметил Лермонтов: «Здесь за добро – добро, и кровь за кровь, и ненависть безмерна как любовь». Поэтому памятник генералу Ермолову в Чечне взорвали, а память о Льве Николаевиче Толстом сохранена.
Россия не захотела увидеть хозяйственной и культурной самобытности народов Кавказа, а разглядела лишь примитивную государственность и отсутствие жесткой централизации, что, с точки зрения генерала Ермолова, лишало горцев права на самостоятельное политическое существование. Он насаждал свои законы кровью и огнем, не думая о человеческих жертвах, разрушении вековых традиций и прежних связей. В горах именем Ермолова пугали детей. Как проконсул Кавказа, он получил право утверждать приговор военных судов о смертной казни, в то время как на остальной территории империи смертная казнь была отменена.
В 1818 году в программном рапорте императору командующий Кавказским корпусом генерал Ермолов сформулировал главную для России задачу: или полное безоговорочное включение горцев в систему российской государственности, или истребление и удаление непокорных с исконных земель.
«Чеченцы мои любезные в прижатом положении. Большая часть живет в лесах с семействами. В зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке и производит опустошение. От недостатка корма по отнятию полей скот упадает в большом количестве. Теперь наряжается отряд для прорубания дорог по земле чеченской, которые мало помалу доводят нас до последних убежищ злодеев… Лучше от Терека до Сунжи оставлю пустынные степи, нежели в тылу укреплений наших потерплю разбои… В противном случае деревня истребляется огнем: жен и детей вырезывают…». В тон наместнику Кавказа высказывается его соратник генерал Греков: «…ежели взять в соображение, что понятие многих чеченцев не превышают скотов, то, конечно, удивляться не должно ничему между ними происходящему».
«Кровь во мне кипит, как в котле, и члены мои трясутся от жадности напоить земли ваши кровью преступников. Ждите, говорю я вам, штыков, ядер и пролитие крови вашей реками; не мутная вода потечет в реках, протекающих ваши земли, а красная – ваших семейств кровью выкрашенная», – это еще один генерал царской армии, Цицианов. С таким напутствием обращался он к кабардинцам за то, что не хотели отдавать свои земли под русские крепости.