и симптомов.
3. Изобразительность сновидений. Сновидение, в том виде, как оно вспоминается, является проявлением наглядного, а не абстрактного мышления. Скрытые за ним мысли сновидения проистекают, однако, из разнообразных предсознательных и бессознательных мыслей, нуждающихся в переводе на язык образов. Правда, не все мысли претворяются в зримые образы; некоторые сохраняют свою форму и проявляются в явном сновидении в виде мыслей или знаний. Метапсихологически
329
Фрейд описывает этот процесс следующими словами: «Мысли при этом переводятся в — преимущественно визуальные — образы, то есть словесные представления сводятся к соответствующим представлениям о предметах, и в целом это происходит так, словно процесс управляется с учетом изобразительности. После происшедшей регрессии в системе Псз остается ряд катексисов, катексисов воспоминаний о предметах, на которые воздействует первичный психический процесс, пока он не образует явного содержания сновидений посредством их сгущения и смещения катексисов с одного воспоминания на другое. Только там, где словесные представления в остатках дня являются свежими, актуальными остатками восприятия, а не выражением мысли, с ними обращаются как с представлениями о предмете и они сами по себе испытывают влияние сгущения и смещения. Отсюда происходит и подтвержденное с тех пор правило толкования сновидений, что слова и речь не образуются заново в содержании сновидения, а подражают словам и речам предшествующего дня (или иным свежим впечатлениям, в том числе из того, что было прочитано). Удивительно, насколько мало работа сновидения придерживается словесных представлений; она всегда готова перемешивать слова между собой, пока не найдет того выражения, которое предоставляет наиболее благоприятную возможность для наглядного изображения» (X, 418—419). Фрейд иллюстрирует такое образное представление мысли на двух примерах: если спящему снится, что он на чем-то сидит (sitzt), то это может означать, что он обладает (besitzt) этим предметом или хочет им обладать, или, если кто-то во сне ломает (bricht) руку, то при толковании сновидения может выясниться, что ему приснилось нарушение супружеской верности (Ehebruch) (Freud 1916—1917).
Наблюдение Фрейда, что слова, сказанные в явном сновидении, происходят из предшествующего дня или иных свежих впечатлений, было дополнено в 1939 году Исаковером, показавшим, что высказанные во сне слова скорее имеют отношение
к функциям Сверх-Я.
Аругая возможность сделать мысли образными состоит в технике, аналогичной составлению ребуса, когда, например, слово und (и) изображается с помощью собаки (Hund) с перечеркнутой буквой Н. Кемпер (Kemper 1955) описывает сновидение пациентки, чей муж надолго уехал за границу. В сновидении она вскрывает полученное от него письмо и при этом рвет марку с изображением пяти олимпийских колец. В письме оказывается всего-навсего буква Е (начальная буква слова Ehe — брак. — Ред.), разломанная на две половинки, и эта буква выкована из золота. Намеки в этом сновидении напоминают по форме ребус.
Само явное сновидение также предоставляет возможности сделать то или иное содержание наглядным. Так, смена места действия в явном сновидении может означать придаточное предложение в мыслях сновидения. Разные сновидения одной и той же ночи имеют зачастую одинаковое значение и указывают на стремление как можно лучше справиться с усиливающимся раздражителем. И в самом отдельном сновидении особенно трудный элемент может быть изображен с помощью дублетов. Перевод мыслей (сновидения) в образы есть хотя и самая сложная, но вместе с тем и самая интересная сторона работы сновидения.
В «Толковании сновидений» Фрейд пытается распределить три ранее перечисленные задачи — сгущение, смещение, изобразительность — также и во времени, однако в дальнейшем приходит к заключению, что процессы, по-видимому, протекают параллельно друг с другом. «В действительности речь идет, пожалуй, об одновременном испытании того и другого пути, колебании возбуждения, пока, наконец, из их сообразного цели нагромождения не останется какая-то одна группа.. Это похоже на фейерверк, который готовится долгие часы, а сгорает в одно мгновение» (И/Ш, 581-582).
330
4. Использование символов. Еще одна возможность в работе сновидения сделать мысли наглядными состоит в применении символов. Статья Фрейда «Изображение через символы» появилась только в 1914 году и вошла в «Толкование сновидений» по настоянию Штекеля. Однако уже в первом издании он пытается найти связь между толкованием символов и своей собственной техникой толковать сновидения с помощью свободных ассоциаций.
Символы являются один из способов косвенного изображения. В некоторых случаях очевидно соответствие тому, что изображается, в других оно более завуалировано. Под символом мы понимаем слово, словесное представление, находящееся в тесной связи с определенными предметами или функциями. Согласно тезису Ганса Шпербера (Sperber 1912), речь филогенетически берет начало из собственного тела и тела партнера. Слова и понятия, созданные первоначально для обозначения частей тела и совершаемых ими действий, в ходе эволюции были перенесены на все остальные действия и предметы, которые, однако, по-прежнему ассоциативно связаны с первоначальной телесной деятельностью или соответствующими частями тела. Индивидуальное развитие речи ребенка равным образом происходит благодаря постижению и описанию своего собственного тела и тела своих близких. Постулируемое Шпербером филогенетическое возникновение речи подтверждается его онтогенетическим развитием. Теперь, возможх но, станет понятней, почему символы в самом широком смысле относятся ко всему телесному и так часто имеют сексуальное содержание: символ есть регрессия от словесного представления к образному выражению на этом изначальном
языке тела.
Поле символизируемого для Фрейда, таким образом, узко ограничено: тело, родители и прочие родственники, рождение, смерть, нагота и прежде всего сексуальность. Эти символы проявляются в сновидении в качестве так называемых «безмолвных элементов»: индивид не способен предоставить для них ассоциации. Поэтому остается только возможность свести символ к его непосредственному специфическому значению. Фрейд первоначально защищался от толкований символов, поскольку они казались ему неким шагом назад, как бы составлением сонника, передачей одного слова посредством другого без учета соответствующей ситуации пациента. Лишь позднее он понял, что на основе имеющегося у каждого человека в той или иной степени бессознательного знания о связи между символом и обозначаемым сокрытые отношения между вещами могут быть выражены в сновидении также и символически. «Символика, пожалуй, является самой удивительной главой учения о сновидениях. Прежде всего, поскольку символы являются устоявшимися переводами, они в известной мере реализуют идеал как древнего, так и обиходного толкования сновидений, от которого мы благодаря нашей технике далеко отошли. Они при известных обстоятельствах позволяют нам толковать сновидения, не спрашивая сновидца, который все равно ничего не понимает в символах. Зная, с одной стороны, обычные символы сновидения, а с другой — личность сновидца, условия, в которых он живет, и впечатления, из которых составлены сновидения, часто можно толковать сновидение сразу, как бы переводя его с листа. Такой фокус льстит толкователю сновидений и импонирует сновидцу; это благотворно сказывается на трудоемкой работе по выспрашиванию сновидца. Но не впадите тем самым в соблазн! Делать фокусы — не наша задача. Основанное на знании символов толкование не является техникой, которая может быть заменена ассоциативной или ей приравнена. Это некое дополнение к ней и предоставляет ей всего лишь пригодные для дальнейшего использования результаты» (XI, 152). Однако слова или понятия, которые зачастую могут служить символической маскировке проистекающего из тела желания, не обязательно должны использоваться только в качестве символов.
331
Только тогда, когда к соответствующей части сновидения не может быть подобрано никакой ассоциации, Фрейд делает предположение о символическом искажении. В возможности символизации он видит не только аспект искажения, но и возможное выражение сопротивления пациента: таким образом он может представить свои эротические желания как невинные и асексуальные, поскольку речь идет о неизвестных ему символах. Это означает, однако, что символы в сновидении особенно пригодны для того, чтобы обойти цензуру (см.также статью П. Орбана).
5. Последней задачей работы сновидения является вторичная переработка. Искаженное, измененное и переведенное в образы или символы содержание сновидения должно быть переработано таким образом, чтобы оно приобрело порядок, сообразный категориям, действующим в состоянии бодрствования, и в результате возникло нечто цельное и взаимосвязанное. При этом материал часто упорядочивается совершенно непонятным образом: там, где это кажется необходимым, делаются вставки или, наоборот, отдельные элементы выбрасываются. Каждый человек, возможно, на самом себе замечал воздействие этой вторичной переработки, когда просыпался ночью ото сна, некоторое время продолжая верить в его реальность и вместе с тем без всякого удивления вспоминая запутаннейшие события, которые в тот момент еще представляются ему совершенно ясными и понятными. Только потом, после полного пробуждения, этот хаос сновидения трансформируется в понятный образ или структуру. Пробелы заполняются, вставляются связующие части, явное сновидение складывается в том виде, как оно предстает в нашем воспоминании. Отсутствие или недостаточность вторичной переработки позволяет нам, в частности, понять, почему сновидения, описанные ночью сразу после пробуждения, днем кажутся такими непонятными, странными, запутанными и находящимися полностью под влиянием первичного процесса. Такие сны, которые кажутся совершенно чуждыми даже самому сновидцу и вторичная переработка которых не отчетлива, часто оказываются малопригодными для аналитической работы. В таких случаях никак не удается подобрать свободной ассоциации к той структуре, которая самому сновидцу представляется странной и не имеющей к нему отношения. Еще одну причину непонятности рассказанных ночью сновидений можно, правда, усмотреть также и в особой форме сопротивления.