Публикация всей переписки Фрейда с Райхом, наверное, придала бы этому документу историческое значение. В настоящее время нам приходится довольствоваться лишь некоторыми цитатами и замечаниями.
95
Многое из того, что Райх рассказал Эйсслеру, сводилось к точному повторению пропагандистской речи в пользу его причудливой теории оргона. Райх ухватился за возможность запротоколировать свое личное отношение к официальному психоанализу и с характерной для него уверенностью воспринял это как шанс оправдаться и изложить свои теории миру в целом и Курту Эйсслеру в частности. Эйсслер постоянно пытался вернуть разговор к Фрейду, но это ему удавалось лишь изредка.
Райх припоминает несколько высказываний Фрейда. Однажды, когда Райх делал доклад о Советской России, Фрейд ответил ему: «Возможно, свет придет с востока» (там же, 34). Вполне правдоподобно, что Фрейд в самом деле называл Райха «...лучшим умом общества». Тем печальнее его дальнейшее развитие.
Когда Райх беседовал с Фрейдом на Психоаналитическом конгрессе 1922 года в Берлине, Фрейд указал на толпу и произнес: «Видите эту толпу? Сколькие из них, по-Вашему, способны анализировать, по настоящему анализировать?» Он показал пять пальцев...
В ходе второго интервью Райх пустился в подробности относительно своего клинического опыта, о своих браках, политических убеждениях и «modju» (фиктивная персонификация всей вражеской оппозиции). Он мало говорил о Фрейде, однако вспомнил, как Фрейд однажды сказал: «Я ученый. Политика меня не касается».
Райх, всегда удивительно четкий в формулировках, определил рак как «биоэнергетический распад, отказ от надежды» и перенес это на фатальное заболевание Фрейда: тот якобы способствовал развитию рака, поскольку хотел высказать нечто, что так и не слетело с его уст (там же, 21). Райх полагал также, что Фрейд был несчастливо женат и зажат в своих отношениях к ученикам и друзьям.
Согласно этому интервью, личный и научный разрыв между Фрейдом и Райхом произошел в 1929 году. Райх относил это на счет своих напряженных отношений с Паулем Федерном (1871—1950), проводившим с ним учебный анализ63. В сентябре 1930 года, прежде чем отправиться в Берлин, Райх в последний раз посетил профессора в Грундльзее, чтобы попрощаться. Между ними произошло резкое объяснение, и это был конец. Последний приговор Фрейда звучал так: «Ваши взгляды не имеют ничего общего со столбовой дорогой психоанализа». На этой исторической встрече Фрейд якобы также сказал: «Спасать мир — не есть смысл нашего существования» (там же, 52).
Райх сделал трагическое признание Эйсслеру: «Вы удивитесь, когда я скажу Вам, что я нахожусь теперь в том же самом месте. Сейчас я там, где Фрейд был в 1930-м». Затем Райх сказал: «Когда я уходил, я заглянул в окно и увидел его. Он ходил взад и вперед, взад и вперед, быстро, взад и вперед по комнате. Я не знаю, почему эта картина так живо запечатлелась во мне, но у меня было ощущение: "пойманный зверь"» (там же, 66).
Переписка Фрейда с Отто Ранком
Отто Ранк (1884—1939) занимал особое место среди учеников Фрейда. Он был выпускником Венской школы искусств и увлеченно занимался проблемами литературы и искусстваб4, прежде чем в 1906 году по рекомендации Альфреда Адлера присоединился к венскому фрейдовскому кружку. Согласно Джонсу, особенно высоко Фрейд ценил «неслыханную начитанность» Ранка. Но также он располагал к себе и своими человеческими качествами. Однажды Фрейд заметил Лу Андреас-Саломе: «Почему в нашем объединении не может быть шестерых таких прекрасных людей вместо одного?» (Andreas-Salome 1958, 98).
96
В 1907 году Ранк становится личным секретарем Фрейда, в 1912 году издателем «Международного психоаналитического журнала», а в 1919-м — директором Венского психоаналитического института.
Фрейд опекал его, часто совершал с ним путешествия, договаривался о работе, организовал вместе с ним внутренний кружок и в конце концов его потерял.
В настоящее время познакомиться с перепиской (речь идет примерно о 400 фрейдовских письмах Отто Ранку), хранящейся в архиве Общества Отто Ранка65, можно исключительно в научных целях, причем непосредственно на месте. Часть переписки между Фрейдом и Ранком была опубликована в биографии Джесси Тафт «Отто Ранк» (Taft 1958), в биографии Фрейда, написанной Эрнестом Джонсом (Jones 1953—1957), и в собрании писем Фрейда, изданном Эрнстом Фрейдом (Е. Freud 1960).
Почти все письма Фрейда Отто Ранку были написаны в периоды отпусков, поскольку, находясь в Вене, Фрейд мог общаться со своим юным другом если не ежедневно, то по меньшей мере раз в неделю. В этих письмах Фрейд выступает в роли заботливого друга, учителя, а также аналитика, порой истолковывающего поведение Ранка. Последний был на двадцать восемь лет моложе Фрейда и умер спустя четыре недели после его смерти в октябре 1939 года.
Как ни в какой другой переписке, Фрейд предстает здесь в качестве страстного создателя и покорителя империи психоанализа. Ранк служил ему правой рукой: «...человек, которого никто другой заменить не в силах»66.
Письма отчетливо свидетельствуют о дружеских чувствах Ранка и его преклонении перед великим учителем, но в них чувствуется также и отчаянная борьба за свободу, независимость, сохранение индивидуальности. Эта борьба стала судьбой Ранка, его трагедией и в конце концов причиной его смерти.
Из-за обязанностей секретаря, которые Ранк, самый молодой член Комитета (см. прим. 7), исполнял с честью и ответственностью, ему приходилось принимать на свой счет многие жалобы и претензии, адресованные Фрейду или организации в целом, выполняя своего рода функцию «козла отпущения». Сам Ранк использовал выражение «расщепленный перенос», чтобы объяснить, каким образом многие аналитики, испытывая враждебность к Фрейду и не признаваясь в том самим себе, сохраняли преклонение перед великим человеком, перенося негативные чувства на его ближайшего помощника Отто Ранка.
Корреспонденция начинается 22 сентября 1907 года письмом Фрейда, который проводил отпуск в Риме. В этом послании он просит известить всех членов о возобновлении уже ставших знаменитыми заседаний «Психологических сред».
Письма с 1907 по 1912 год не сохранились. В августе 1912 года Фрейд, проводивший каникулы в Карлсбаде, пригласил Ранка поехать вместе в Лондон, чтобы встретиться там с Эрнестом Джонсом и Шандором Ференци. Фрейд считал подобные дружеские встречи чрезвычайно важными, и Ранку было ясно сказано, что «он будет моим гостем». Несколькими днями позже поездка была отменена, и прошло еще несколько лет, прежде чем друзья встретились.
Более поздняя корреспонденция отчетливо демонстрирует типичное развитие новой науки, которая от стадии открытия переходит в стадию организации с неизбежными жесткостью и борьбой против ограничений и подавления.. Когда просматривались оставленные Ранком немецкие рукописи, среди них обнаружились два письма Фрейда. По всей видимости, Ранк собирался внести фрейдовские замечания в свой текст.
Рукописи представляют собой эссе о Гомере, которые Ранк написал на фронте во время первой мировой войны. Как он сумел найти время, сконцентрироваться и
97
собраться с силами, чтобы создать эти ученые заметки, остается одной из тайн, которыми столь богаты жизнь и личность Ранка. Он закончил эту работу в сентябре 1916 года в Кракау, и вскоре она увидела свет в «Имаго» (5, 1917; 6, 1919). Рукопись настолько заинтересовала Фрейда, что он прочел ее во время отпуска, который он — как обычно — проводил с женой, дочерью и свояченицей.
Оба письма Фрейд написал летом 1916 года, через несколько месяцев после своего шестидесятого дня рождения и тридцатидвухлетия Ранка, воспользовавшись писчей бумагой отеля «Бристоль» в Зальцбурге. Это еще более затрудняет расшифровку почерка Фрейда, поскольку его размашистый готический шрифт не укладывался в формат гостиничного листка писчей бумаги, оказавшейся намного уже, чем бумага, которой обычно пользовался Фрейд.
Тем трагическим летом 1916 года Фрейд был обеспокоен ходом войны, которая, казалось, никогда не закончится, а вся семья жила в постоянном страхе за двух сыновей, находившихся на фронте. С питанием было плохо, и жизнь стала гораздо тяжелее.
Письма отражают реакцию Фрейда на эссе Ранка об «Илиаде» и «Одиссее». Он провел над ними бессонную ночь, что для Фрейда было редкостью. Он указывает, что Елена могла символизировать как женщину, так и город и что могла произойти подмена символов. Фрейд обещал подробнее обсудить это, когда Ранк, как было условлено, в скором времени его навестит.
Второе письмо отправлено пятью днями позже. Фрейд все еще обдумывал идеи Ранка. На этот раз речь шла о Пенелопе. Никаких выводов, все вопросы остаются открытыми. Однако молодой человек получил моральную поддержку — его работа важна и должна быть продолжена. Затем последовал изумительный совет, столь характерный для Фрейда: поезжайте в отпуск в Трою, оглядитесь, наберитесь вдохновения.
С таким настроением, верно, и сам Фрейд совершал поездки в Рим и Афины: в этих путешествиях восприятие шло одновременно в обоих направлениях, вовне — по отношению к достопримечательностям, и вовнутрь — к бессознательному, становившемуся заметным и ощутимым под действием вдохновляющих переживаний. Для Фрейда каждая поездка с символической точки зрения становилась путешествием в бессознательное.
Обмен письмами продолжался в августе 1921 года, когда Фрейд проводил отпуск в Бадгаштайне. Фрейд прочел биографию Гёте, написанную Эмилем Людвигом (1920), и выразил удивление, что книга содержит так много материала и так мало проникновения и осмысления.