К такой интерпретации Райха можно относиться по-разному (Эйсслер в «Таланте и гении» указывает на различия в проявлении сексуальности и креативности у обычных людей и у гениев: Eissler 1971, гл. VI и VII), но в любом случае это и другие высказывания Райха придают нашим знаниям о жизни Фрейда новые интересные грани. Этому не мешает и то, что во время интервью Райх был явно возбужден, что могло исказить некоторые его мысли.
В 1971 году вышла небольшая книжка, в которой примерно на сорока страницах приводятся воспоминания о Фрейде итальянского психоаналитика Эдуардо Вейсса, к этому прилагается и их переписка (см. статью М. Гротьяна «Переписка Фрейда»). Помимо прочего Вейсс останавливается на злополучных отношениях Фрейда и Виктора Тауска (Weiss 1970, нем. изд., 24 и далее; см. также: Roazen 1969 и Eissler 1971), а также дает разъяснения по поводу распространенного Джонсом слуха, будто бы после беседы Вейсса с Муссолини тот сумел повлиять на Гитлера, в результате чего Фрейд беспрепятственно покинул оккупированную нацистами Вену. Причина такого мнимого вмешательства, по мнению Джонса (Jones, нем. изд., т. III, 216), который вопреки желанию Вейсса все же опубликовал этот материал, заключалась в том, что за четыре года до этого события Фрейд подарил Муссолини книгу — свою переписку с Альбертом Эйнштейном («Почему война?»), — сопроводив ее следующим текстом: «От одного старика, приветствующего героя культуры у власти».
205
Согласно Вейссу, об этом подарке для итальянского диктатора Фрейда попросил один близкий дуче благодарный пациент, и Фрейд, по совету Вейсса, выполнил эту просьбу. Вызывающий недоумение текст посвящения, разумеется, не был адресован дуче как политику и главе тоталитарного режима, это был намек на крупные археологические раскопки, санкционированные Муссолини: «Фрейд питал большой интерес к этим раскопкам» (Weiss 1971, 34).
Из воспоминаний психоаналитиков мы узнаем не только о широте круга знакомых и посетителей Фрейда, поражает и разнообразие сфер интересов и задач, которые ставил перед собой этот человек, находившийся рке в глубоком преклонном возрасте. Так Хубертус Принц пишет Лёвенштейну (Löwenstein 1972, 133), что Фрейд в 1936 году, то есть в возрасте 80 лет, был президентом научного класса «Немецкой академии в изгнании» (American Guild for Cultural Freedom), основанной в США Лёвенштейном. Еще интереснее его записи о личной встрече с Фрейдом в последние месяцы пребывания в Англии: «Я пробыл у него полтора часа, и все это время он сам вел беседу. Он описал характер Гитлера с точки зрения психоанализа, но просил меня об этом не рассказывать. Тем, что мне было доверено, я поделился только в узком семейном кругу» (там же, 160).
В 1971 году, уже после смерти автора, вышел в свет «Дневник моего анализа с Фрейдом» Смайли Блантона, американского аналитика, умершего в 1966 году в возрасте 84 лет. Он регулярно посещал Фрейда, дневник его анализа был опубликован женой (Blanton 1971).
Выходец с юга Соединенных Штатов, Смайли всю жизнь был глубоко религиозным человеком, его вера была проста и непосредственна, являясь частью его грубоватого индивидуализма. Когда он пытался уговорить Фрейда уехать из Австрии, и Фрейд отказался, он назвал его «старым тупым человеком».
То, о чем пишет Смайли, следует рассматривать не как исторический документ или запись анализа, проведенного Фрейдом, а как свидетельство встречи джентель-мена с американского Юга и Зигмунда Фрейда, профессора из Вены. Рассказ охватывает 99 часов из жизни Фрейда в период с 1929 по 1938 год. В начале анализа Фрейду шел 72-й, Блантону — 48-й год.
Среди множества забавных историй одна касается платежей Смайли. Блантон платил всегда заранее, Фрейд же принимал деньги с условием, что в случае его смерти они будут возвращены его дочерью Анной.
Однажды Фрейд подарил Блантону собрание своих сочинений. Это сразу же привело к осложнениям в ситуация переноса, которые удалось проанализировать с помощью одного сновидения. Позднее, будучи активистом «Американского фонда религии и психиатрии», Блантон попытался обсудить с Фрейдом свои доморощенные религиозные представления, а также свой интерес к чуду в Лурде, куда он не раз ездил и о чем сообщил в «Psychoanalytic Quarterly». Мнение Фрейда по этому поводу неизвестно; он ограничился лишь краткими скептическими замечаниями. В автобиографии Хелен Дойч «Конфронтация с собой» (Deutsch 1973), к сожалению, полностью отсутствуют личные впечатления о Фрейде, ее учителе в психоанализе и ее высоком идеале. Она посвящает Фрейду одну главу, но предусмотрительно исключает из нее все, что касается личной жизни уважаемого учителя; она сохраняет дистанцию с ним, как с почитаемым наставником.
Ее анализ завершился неожиданно: однажды Фрейд объявил, что ее часы он вынужден отдать «человеку-волку». В заключение он сказал: «Теперь Вы моя ассистентка». Реакцией Хелен была глубокая депрессия, но все же она сделала так, как ей было сказано.
В своих мемуарах она могла бы внести ясность в запутанное дело отношений Фрейда и Тауска, в которых ей принадлежала центральная роль: Хелен обратилась к
206
Фрейду по рекомендации Тауска, Фрейд же, по-видимому, ее к нему ревновал. Но Хелен уделяет этой истории — которую Розен описывает как историю «любовного треугольника» (см. статью М. Гротьяна «Переписка Фрейда») — лишь пару строк: доказательством веры Фрейда в ее терапевтические способности было то, что «в случае с моим первым пациентом дело касалось одного из членов семьи Фрейда, а также то, что он доверил мне сложный случай Виктора Тауска, который страдал тяжелым расстройством, и других особенно интересных пациентов» (Deutsch 1973, нем. изд., 121). В остальном Фрейд остался для нее человеком, которого она с благодарностью вспоминает, поскольку благодаря ему в ее жизни произошел третий — после освобождения от тирании матери и знакомства с социализмом — решающий перелом: «разрыв цепи бессознательного посредством психоанализа» (там же, 118).
«Всякий раз, когда я слышу о так называемом интеллектуализме Зигмунда Фрейда, об односторонности его метода, об ограниченности его мышления, я говорю себе: "То, в чем вы пытаетесь меня убедить, не соответствует действительности или по крайней мере соответствует только наполовину, так как вы не учитываете главного — Фрейда-человека, человека, которого я знал и с которым в годы моей учебы в Вене я провел несколько важных для меня бесед. Натура его была многосторонней, богатой, неоднозначной и — слава Богу — противоречивой, как и его учение"» (Goetz 1969, 1).
Так начинается статья поэта Бруно Гёца (род. в 1885 г. в Риге, умер в 1954 г. в Цюрихе), посвященная тем немногим часам общения с Фрейдом, когда поэт был у него в гостях.
В 1952 году Гёц написал о том, что произошло с ним почти полвека назад (1904—1905); сделать это ему помогли письма одному другу юности, в которых частично сохранилось содержание бесед с Фрейдом.
В 1904 году Гёц изучал в Вене психологию и синологию. Он страдал тяжелой, похожей на мигрень болью, не поддававшейся никакому лечению. Врач предложил ему проконсультироваться у Фрейда, о котором Гёц в то время еще ничего не знал. Он быстро прочел «Толкование сновидений», которое ему, однако, не понравилось, и передумал идти к Фрейду. Но поскольку время визита уже было назначено, ему, скрепя сердце, пришлось согласиться. Врач предупредил, что для знакомства с пациентом он передал Фрейду некоторые стихи Гёца. В день визита у Гёца началась сильная головная боль. Но как только он пришел к Фрейду, она тут же прошла. Это был тот врач, каким он должен быть и какого он никогда еще не встречал. Фрейд попросил рассказать о себе, и пациент на одном дыхании буквально выплеснул свои воспоминания о раннем детстве. Он говорил о таких вещах, о которых никогда и никому прежде не рассказывал.
Фрейд слушал не перебивая и не глядя на пациента, иногда смеялся, говорил очень мало. Он проводил то, что через 30 лет Феликс Дойч опишет как «ассоциативный анамнез».
Фрейд принял решение не анализировать молодого человека. Он должен сохранить свой сложный внутренний мир и продолжать писать стихи. Головную боль следовало лечить медикаментами. Он выписал рецепт, а затем спросил как бы между прочим, есть ли у Гёца деньги и когда он в последний раз правильно питался? Закончив консультацию, он передал пациенту рецепт и, немного смутившись, добавил, что тот должен его извинить, но поскольку сам он уже является «законченным» врачом, а Гёц пока еще только студентом, то он просит позволения сыграть роль «хорошего отца» и вручить ему небольшой гонорар за ту радость, которую доставили ему стихи юного поэта. Вернувшись в свою комнату, Гёц обнаружил в конверте 200 крон и был тронут до слез.
207
Насколько краток рассказ, настолько интересны в нем наблюдения, проливающие свет на чисто человеческие черты личности Фрейда.
Мы намеренно поместили изложение этой маленькой статьи в конце нашего обзора, поскольку она является примером множества других небольших статей, посвященных воспоминаниям о Фрейде, таких как «Тридцать пять лет с Фрейдом» Эрнста Федерна (Federn 1971) и многих других, которые приводятся в вышеупомянутой антологии Руитенбика, но не могут быть рассмотрены здесь более подробно. В большинстве случаев они были опубликованы после выхода в свет биографии, написанной Джонсом, и поэтому при чтении этого классического труда они не должны быть оставлены без внимания.
Если эти статьи и не отменяют им сказанного, то во всяком случае несколько иначе расставляют многие важные акценты, добавляют те или иные отсутствующие детали и оживляют — именно такими очерками, как у Гёца, — строгий жизненный портрет Фрейда в изложении Джонса.