Я должен с трудом признаться Вам, что, хотя я безгранично восхищаюсь Вами как человеком и исследователем, я Вам не завидую; то есть из этого комплекс самосохранения не проистекает, однако он возникает из того, что мое почтение к вам принимает «религиозно»-восторженный характер, и это, пусть и не причиняет мне никаких неудобств, остается для меня неприличным и смешным из-за его отчетливого эротического подтекста.
Кое-что из того, о чем здесь говорится, известно из биографии Фрейда, написанной Джонсом, однако многие подробности являются новыми и позволяют по-новому понять мысли, проблемы, радости и тревоги этих выдающихся творческих людей.
Письма Фрейда Юнгу пространны, полны благосклонности и очень личностны. Чаще, чем в других психоаналитических диалогах, они отражают разочарование, нетерпение и горечь. Семя развивавшегося конфликта было заложено рке в исходных позициях обоих корреспондентов. Так, в январе 1907 года Фрейд указывает на опасности, которые некогда превратятся в угрозу для дрркбы с Юнгом (там же, 19):
...После того как Блейлер и Вы, а отчасти и Аёвенфельд, дали мне возможность выступить публично, движение в пользу нашего новшества уже не может быть остановлено, несмотря на все потуги обреченных на вымирание авторитетов. Я нахожу чрезвычайно целесообразным, чтобы мы разделили функции в соответствии с характерами и положением; Вы бы выступали посредником у своего шефа, а я бы и впредь разыгрывал своенравие и неуступчивость, принуждая современников проглотить невкусный несдобренный кусочек. Но я прошу Вас, не жертвуйте ничем существенным из педагогических соображений или из любезности, не удаляйтесь излишне от меня, ведь на самом деле Вы так мне близки, а иначе мы еще доживем до того, что нас будут противопоставлять друг другу...
45
Чуть ли не каждый, кто учился у Юнга, отправлялся с рекомендательным письмом в Вену к Фрейду, и таким образом благодаря Юнгу психоанализ вербовал новых сторонников. Юнг был также организатором первого Психоаналитического конгресса. Уже в октябре 1908 года Фрейд назвал «милого Юнга» своим «наследником», тогда как Юнг так и не сменил своего обращения к «дорогому господину профессору». Из переписки с Флиссом выясняется, что Фрейд первоначально сосредоточивался на числе 51, а затем 61, как на вероятном возрасте своей смерти. С этим связан малопонятный иначе факт, что при своей активности Фрейд уже в пятьдесят лет считал себя слишком старым для предстоявших великих задач психоаналитического «дела» и все более пытался оказать духовное давление на Юнга, который преодолевал этот натиск собственными представлениями и отношениями. В апреле 1909 года Фрейд писал (там же, 241—243):
16. 4. 09 Вена, IX, Берггассе, 19'
Дорогой друг,
Надеюсь, это письмо нескоро попадет Вам в руки. Вы меня понимаете. Я пишу только для того, чтобы не дать остыть пробужденному Вами вдохновению. Поскольку я считал, что Вы уже отправились на велосипеде по северной Италии, я послал Вашей жене открытку ю Венеции, куда я поехал на Пасху в тщетном ожидании преждевременно обрести дыхание весны и отдых.
Примечательно, что в тот самый вечер, когда я формально признал Вас в качестве старшего сына и помазал Вас в наследники и кронпринцы in partibus infidelium ", Вы в свою очередь совлекли с меня достоинство отца, каковое разоблачение Вам, кажется, столь же пришлось по душе, как мне — облачение Вашей особы. Ныне я боюсь вновь превратиться в отца, если заговорю о своем отношении к полтергейсту, однако я должен это сделать, поскольку все оба?юит иначе, чем Вы можете предположить. Я не отрицаю, что Ваши сообщения и Ваш эксперимент произвели на меня сильное впечатление. Я решил понаблюдать после Вашего отъезда и излагаю Вам результаты. В первой моей комнате громкий скрип там, где две тяжелые египетские стеллы покоятся на дубовых полках книжного шкафа, так что это вполне ясно. Во второй, там, где мы слышали, скрипит очень редко. Сперва я считал достаточным доказательством, если столь частый шорох никогда больше не повторится после Вашею отъезда, однако он изредка возобновлялся, правда, вне всякой связи с моими мыслями и вовсе не тогда, когда я думал о Вас или об этой Вашей любимой проблеме. (И сейчас его нет, добавлю сразу же.) Однако другое наблюдение тут же лишило ценности первое. Вместе с чарами Вашего присутствия рассеялась и моя вера или, по крайней мере, готовность верить; мне вновь по каким-пю внутренним мотивам кажется совершенно невероятным, чтобы могло происходить нечто в подобном роде, и лишенная духов мебель глядит на меня, точно на поэта, обезбоженная природа, которую покинули греческие боги111. Итак, я вновь надеваю роговые отцовские очки и наставляю любимого сына сохранять ясность рассудка и лучше недопонять чего-либо, чем приносить столь великие жертвы во имя понимания; я качаю седой головой над идеей психосинтеза и размышляю: да, таковы они, эти юноши, подлинную радость доставляют им лишь те области, куда они не должны вести нас за собой, куда мы уже не поспеем со своим коротким дыханием и усталыми ногами.
Затем по праву своею возраста я становлюсь болтлив и расскажу об иных вещах меж небом и землей N, которые невозможно объяснить. Несколько лет назад я обнаружил в себе суеверие, будто мне суждено умереть между 61 и 62
46
годами, что пюгда мне казалось еще весьма отдаленным сроком (теперь осталось лишь восемь лет). Тогда я ездил с братом vв Грецию, и это было впрямь тревожно, как часто число 61 или 60 в сочетании с 1 и 2 возникало при всякой возможности, при обозначении всяких числовых предметов, в особенности в номерах упранспорта, чгпо я отметил специально. В унынии я надеялся передохнуть в Афинах, в гостинице, тем более что нас поселили на первом этаже, тут уж никак не мог попасться номер 61. Однако зато я получил номер 31 (с дозволения рока половину от 61—62), и это более юное и цепкое число начало еще упорнее преследовать меня, нежели первое. На обратном пути и вплоть до недавнего времени число 31, рядом с которым охотно появлялось 2, мне не изменяло. Поскольку и у меня есть в моей системе области, в которые я вступаю без предвзятоспш, но лишь с жаждой знания, как и Вы, я попытался проанализировать эти суеверия. Вот вам анализ: оно возникло в 1899 году. Тогда совпали два события. Во-первых, я написал «Толкование сновидений» (вышло с датой 1900), а во-вторых, я получил новый номер телефона, который сохранился и по сей день: 14362. Легко понять, что общею между этими двумя фактами: в 1899 году, когда я писал «Толкование сновидений», мне было 43 года. Разве не естественно было заключить, что прочие цифры обозначают конец моей жизни, то есть 61 или 62. В безумии есть мег?юд!У1 Суеверное убеждение, будто я умру между 61 и 62, выступает как эквивалент уверенности, чпю «Толкование сновидений» завершает мой жизненный труд, я больше не обязан ничего делать и могу умереть спокойно. Вы должны признать, чпю при такой параллели все уже не кажется полной чепухой. Впрочем, за всем стоит скрыпюе влияние В. Флисса, в годы его «натиска» суеверия вырвались на волю.
Вы видите, как вновь подтверждается иудейский характер моего мистицизма. Мне остается только сказать, что приключения, подобные истории с числом 61, находят объяснение в двух вещах — во-первых, в непомерно развитой бессознательным наблюдательности, которая видит в любой женщине Елену т, а во-вторых, в неоспоримой «уступке совпадения», которая играет в построении безумия ту же роль, чпю телесная податливость при истерических симптомах или языковое совпадение для создания каламбура.
Итак, я в соспюянии с интересом и далее воспринимать ваш комплекс поисков привидений как симпатичную манию, которую сам я разделить не могу.
С сердечным приветом Вам, жене и детям
Ваш Фрейд.
' Начиная с третьего абзаца опубликовано в «Воспоминаниях» Юнга, Приложение, с. 370 и
далее (с двумя разночтениями: с. 371, 11-я строка снизу, «умное» вместо «юное», и с. 372,
строка 8, «понимание» вместо «параллель»). Со второго абзаца у Щура, «Зигмунд Фрейд»
с. 277 и далее, с теми же разночтениями и подробным комментарием. Ср. также:
К. R. Е i s s I e г. latent und Genius (1971), с. 145.
" Прежнее название титулярных епископов («в землях неверных»).
"'Шиллер. Боги Греции.
"Шекспир. Гамлет, I, 5. ■
vСогласно Александеру, в сентябре 1904 года, см.: Джонс, т. II, с. 38—39.
" Ш е к с п и р, Гамлет, II, 2.
™ «Фауст», I.
Эмма Юнг, жена К. Г. Юнга, с женской интуицией предчувствовала надвигавшиеся проблемы между «отцом» и «сыном». Она предупреждала Фрейда, чтобы тот не ожидал слишком многого от ее мужа и не разочаровался бы чересчур рано,
47
чтобы он не снимал с себя бремя новой науки, ее организации и будущего и не возлагал этого на ее супруга. Кроме того, она задала Фрейду несколько чрезвычайно личных вопросов, после того как в частной беседе он поведал о своих предчувствиях ранней смерти и о том, что его брак давно «инертен». Однако в своих ответах Фрейд не пошел навстречу этим ее заигрываниям.