Психология Я имеет, однако, и свои недостатки, и следует задать вопрос, какой вклад она действительно вносит или может внести в процесс познания. В психологической терминологии понятие «Я» представляет собой конструкт, важное вспомогательное представление, облегчающее теоретическую полемику. Игнорировать это, то есть мыслить и поступать так, словно Я существует в действительности, привело бы в психологии к еще более пагубным последствиям, чем конкретное понимание влечений. Когда психология Я пыталась создать всеобъемлющую модель личности, эта попытка оставалась безуспешной, пока теоретические рассуждения проводились на том же уровне, на котором человека можно было бы рассматривать как динамическую энергетическую систему. Хотя уже Гартманном были введеныпонятия«автономнаядеятельность Я» (например,мышление), «бесконфликтная сфера» и другие формулировки (Hartmann 1939), чтобы охарактеризовать сферы личности, которые нельзя непосредственно вывести из конфликтов сексуальных и агрессивных влечений. Еще до этого, в 1936 году, Анна Фрейд предложила термин «первичная инстинктивная враждебность Я». В дальнейшем исследователи стали называть Я функциональным единством между Оно и внешним миром или «исполнителем» влечений или указывали на контроль за влечениями со стороны Я (Hoffmann 1972). Тем не менее эти попытки разделения влечений и Я остаются небесспорными.Некоторые исследователи, подозревая Я в значительной оторванности от жизни, приписывают ему скорее динамические функции и цели влечений, но не в форме простого удовлетворения, а, например, в форме освоения или преобразования мира. Однако и здесь не удается избежать того, чтобы, проясняя понятие Я, не вернуться к понятию влечений и не смешать сферы влечений и Я. Это относится прежде всего к концепциям десексуализации и реагрессивизации или, выражаясь более абстрактно, нейтрализации. В этих концепциях предполагается, что способности Я вырастают из конфликтов влечений, и наоборот, при рецидиве этих конфликтов Я становится слабым и недееспособным. Тем самым психология Я с легкостью превращается — в концепции нейтрализованных или автономных энергий — в «исследование биофизикохимии влечений», в котором «когда-нибудь добыть знания может надеяться только опытный биолог»(Zelmanoviz, цит. по: Hoffmann 1972). Эти рассуждения важны для того, чтобы квалифицировать депрессию как болезнь Я в смысле слабости Я, принимая во внимание прежде всего вопрос о развитии Я. Ведь от состояния развития Я зависит возможность сопоставления депрессии у детей и взрослых. Если депрессия является также болезнью Я, то предпосылкой этому должно быть определенное состояние развития, достигнутое Я п. Иначе это выражение будет противоречивым в самом себе. Если психология Я признает автономные, можно сказать, врожден-
713
ые функции Я, развивающиеся не из конфликтов влечений, для чего была бы необходима временная последовательность стадий развития, то гипотеза о депрессии у детей становится более приемлемой и в теоретическом отношении. Тем не менее непосредственно наблюдаемые у детей печальное настроение и способы защитного поведения указывают по меньшей мере на определенные формы Я. С помощью гипотезы об автономных, врожденных функциях Я удается избежать противоречия между состоянием, характеризующимся отсутствием Я, с одной стороны, и депрессией — с другой. И все же целиком удовлетворительно проблему сопоставимости депрессии у детей и взрослых эта гипотеза не решает.
Критика психологии Я исходит также от социальных наук, точнее от социологии; эта критика была бы невозможна в рамках психоанализа, то есть в рамках единой понятийно-мыслительной системы и именно она делает явным недостаточность существующих концептов. В 1965 году Адорно еще раз в виде тезисов высказался об отношении между психологией и социологией. Он был твердо уверен, что вышедшая в 1939 году под названием «Психология Я и проблемы приспособления» ранняя работа Гартманна неслучайна и что уже само название работы содержит указание на основы концепции Я и выдает ее системную обусловленность. Адорно пишет: «...точно так же следует социологизировать психоанализ. Предпринимавшиеся попытки... "кастрировали" психоанализ: из-за переоценки психологии Я по сравнению с сексом, и он был отнесен обществом к техникам успешной адаптации». Адорно не верит в попытки десексуализации психоанализа и создания свободных от влечений сфер личности, как это предполагалось в гарт-манновской психологии Я. Контролирующие и регулирующие функции Я он склонен скорее выводить из принуждения со стороны общества: «...социально ориентированный психоанализ... усиливает... функциональные способности человека в функциональном обществе... Это во всяком случае содержится во фрейдовском постулате о том, что там, где есть Оно, появится Я. С другой стороны, потенциал психоанализа состоит в высвобождении влечения. Этому способствует строгая теория сексуальности; ее необходимо придерживаться». Таким образом, напрашивающееся в психоаналитической системе разделение влечений и Я вызывает острую критику. Основанием для столь решительного утверждения является понимание необходимости четкого разграничения психологии и социологии в эпоху, когда общество в силу экономических причин вынуждено быть репрессивным. В таком случае предметом психологии является динамика влечений отдельного человека и индивидуальная переработка конфликтов, однако поведение отдельного человека можно понять лишь из его включенности в группу. Именно ее, а не отдельного человека нужно уметь понимать, чтобы вести себя разумно. С помощью концепта Я предпринята попытка найти посредника между индивидом и обществом, что, собственно говоря, не представляется возможным, поскольку в современных соци-оэкономических условиях общественное целое не может быть совокупностью индивидуальных потребностей. Ввиду непреодолимости этой пропасти Адорно советует психоанализу по-прежнему исходить из сексуальности, то есть из конфликтов влечения.
Ставшая между тем бурной полемика социологии с психологией, разумеется, отнюдь не завершена и далека от удовлетворительного и окончательного результата. Но именно поэтому ее нельзя игнорировать при обсуждении психоаналитической теории депрессии. Поскольку критика относится прежде всего к концептам Я, в этих рамках она возникала в том месте, где депрессия трактовалась как болезнь Я. Насколько важен этот подход и сколь большое значение он имеет прежде всего с точки зрения его последствий для терапии, настолько он не является таким убедительным, как классическая теория конфликта влечения. Неудовлетворенность
714
концепцией Я становится более понятной благодаря контрдоводам социологии. Покуда они верны, не остается ничего другого, как оставаться неудовлетворенными и надеяться, что с помощью особых методов социологии со временем удастся прояснить взаимоотношения между индивидом и обществом и расширить возможности ориентации индивида в системе социальных институтов.
Завершая изложение психоаналитической теории депрессии, следует задать вопрос: какие преимущества дает эта теория для понимания и преодоления депрессии? На это в самом общем виде можно ответить, что попытка психоанализа постичь депрессию психологически впервые открыла действительный доступ к этому феномену. Фундаментальное значение вклада психоанализа в психиатрию состоит в том, что он заставил ее использовать в том числе и психологические методы для работы с психическими феноменами, с которыми имеет дело психиатрия. Это отнюдь не означает, что психические феномены, то есть нарушения переживания и поведения, не могут быть многосторонне детерминированы и обусловлены органически. И сам Фрейд всегда возлагал надежды на прояснение химической природы неврозов, а психоанализ и поныне работает с заимствованным из естествознания понятием конституции, то есть с понятием о врожденной предрасположенности. Именно в связи с проблемой депрессии заслуживает серьезного внимания биохимическая гипотеза о норадреналине, то есть о нарушении обмена веществ в центральной нервной системе именно этого биогенного амина, подтверждением которой служат данные многочисленных эмпирических исследований (N. Matussek 1972). Эти данные не превращают, однако, психическое явление в органическое, они лишь показывают, какие сферы влияют на депрессию и наоборот. В этом смысле депрессию можно назвать психосоматическим заболеванием.
Другое преимущество психоаналитической теории депрессии состоит в том, что она пытается рассматривать депрессию в соответствии с единым базисным механизмом. Этим механизмом является переработка утраты. Рассматривая с позиции развития индивида, депрессия сводится к раннему нарушению в детстве, из-за которого ребенок не мог стабильно развиваться, интегрировать сексуальные и агрессивные влечения, непринужденно строить свои отношения с людьми. Эти нарушения в развитии приходятся на первый и второй годы жизни, а переживания утраты описываются более общо как разочарования, которые парализуют индивида, делают его слабым или беспомощным. Точнее говоря, речь идет о разочарованиях в любви, которые состоят в эмоциональном предубеждении старших по отношению к ребенку либо в непосредственной утрате любимых людей или, выражаясь более абстрактно, идеальных объектов. В результате — такова гипотеза — возникает диспозиция, представляющая собой основу для определенных реакций в сходных ситуациях разочарования или при сходных переживаниях утраты. Происходит регрессия к нарциссизму, которая в качестве реакции на обиду и разочарование проявляется в клинической симптоматике в виде заторможенности, апатии, неутолимого стремления к компенсации, осознанном переживании вины, снижении самооценки, вспышках ярости как форме выражения печали и наконец в форме обращения агрессии против себя. Столь же различны и попытки справиться с переживанием утраты.