Нечто подобное можно сказать и о «романе о Зигмунде Фрейде» Ирвина Стоуна с романтическим названием «Страсти ума» (Stone 1971). Книга, по объему сравнимая с трехтомником Джонса, имеет, без Сомнения, свои достоинства, поскольку дает многим людям представление о жизни Фрейда и психоанализе, обогащая тем самым их духовный мир; не будь этой книги, у них не возник бы интерес ни к Фрейду как человеку, ни к его научным трудам. Роман вполне достоверен, но обладает одним существенным недостатком: он чересчур героизирует Фрейда, нередко впадая в кич. Действительный героизм Фрейда, его усилия преодолеть мучительную, продолжительную болезнь и его смерть, Стоун обходит молчанием. Один рецензент очень метко охарактеризовал содержание этой книги, дав своему критическому отзыву название «Эдипов комплекс и развесистая клюква».
В 1971 году Ричард Уолхейм опубликовал краткую биографию, где в сжатом виде представил череду наиболее важных событий в жизни Фрейда. При этом, однако, становится очевидным, что раскрыть тему при таком объеме (биография Марте Робер, к примеру, в два раза больше) без ущерба наглядности и без искажений просто-таки невозможно.
То же самое относится и к еще более краткому изложению Оскара Маннони (Mannoni 1971), работа которого примечательна только обилием иллюстрационного материала.
Нельзя не упомянуть здесь книгу Макса Шура «Зигмунд Фрейд: жизнь и смерть» (Schur 1972), хотя сам автор считает ее не биографией в собственном смысле, а прежде всего размышлением на тему смерти. Эта книга не только содержит много новой и важной информации (возможно, в последний раз в нашем столетии) о болезнях Фрейда и его смерти, что как никем другим непосредственно близко было пережито Шуром, семейным врачом Фрейда, в ней также содержится материал о раннем периоде развития психоанализа, о дружбе Фрейда с Флиссом, о самоанализе, о пристрастии к никотину, о материальных трудностях и некоторых невротических (фобических и навязчивых) симптомах. Шур, венский врач, впоследствии также ставший психоаналитиком, долгое время не решался писать эту книгу.
Джонс, работая над биографией Фрейда, попросил Макса Шура написать «последнюю главу». Глава под таким названием должна была стать действительно последней главой в трехтомнике Джонса. Однако" Джонс изменил структуру биографии. Хотя он и использовал материал Шура, но не указал его как автора статьи и только привел его имя в списке литературы. Макс Шур расширил свою работу о жизни и деятельности Фрейда до того объема, в котором мы имеем ее сегодня, придя со временем к убеждению, что, будучи очевидцем того, что происходило в жизни Фрейда в период с 1928 по 1939 год, он просто обязан написать «биографическое исследование»:
216
«Это был Фрейд, который "нарушил сон мира"... открыв наводящую страх сторону инстинктивной жизни человека, разоблачив иллюзорность человеческих представлений о бессмертии и показав нашу неспособность постичь идею собственной смерти... Я решил действовать в духе Фрейда — который всегда стремился к тому, чтобы узнать всю правду, как бы тяжела она ни была, — и не упустить ничего из трагических подробностей его долгих страданий и смерти» (там же, нем. изд., 22).
Для написания книги, работа над которой продлилась до самой его смерти в 1969 году в возрасте 73 лет, автор использовал ежедневные заметки о своих визитах к Фрейду. Почти полностью сохранившаяся рукопись была найдена в его литературном наследии.
Помимо собственных свидетельств Шур мог использовать до сих пор неопубликованные материалы: переписку Фрейда с Шандором Ференци и Мари Бонапарт, а также полную переписку с Флиссом (она была опубликована лишь частично).
Еще в период своей дрркбы с Флиссом Фрейд говорил о смерти, болезнях и старости. Отправив Флиссу рукопись «Толкования сновидений», Фрейд написал, что книга содержит «2467 ошибок». Шур, который как раз занимался теорией Флисса о периодичности и ее влиянием на Фрейда, позволил себе провести аналитическую нумерологию, проанализировав мотивы, определившие выбор этого произвольного числа. Фрейд долгое время верил в существование определенной даты смерти. Относительно себя он предполагал, что должен умереть в возрасте 59, 61 или 81,5 года. Смерть играла важную роль на протяжении всей его жизни: в раннем детстве он пережил смерть маленького брата и глубоко потрясшую его смерть старого отца, внезапную смерть любимой дочери Софи во время эпидемии гриппа в 1920 году, а через несколько лет смерть четырехлетнего внука. Он пережил смерть своего друга и пациента Антона фон Фрой-нда. Это лишь неполный список событий, сталкивавших Фрейда со смертью. Удивительно, что сообщая о смерти стольких друзей Фрейда на протяжении его долгой жизни, например о преждевременной кончине Карла Абрахама, затем Шандора Ференци, Лу Андреас-Саломе и многих других пионеров психоанализа, переживших Фрейда, Шур обходит молчанием случай самоубийства Виктора Тауска.
Начало болезни Фрейда (1923) покрыто мраком врачебных ошибок. Вновь рассказывается история первой операции, как слабоумный карлик нашел истекающего кровью Фрейда и позвал на помощь. Фрейда глубоко уязвило то, что его врач, Феликс Дойч, не подтвердил поставленный им самим диагноз рака, а скрыл от пациента правду. Шур убедительно проанализировал сопротивление Дойча признать истинную природу опухоли. Фрейд намерен был узнать правду и был способен взглянуть ей в глаза, но эту правду не мог поначалу перенести его врач. Дойч знал истинную природу болезни, но не желал признавать этого.
Шур откровенно рассказывает о пристрастии Фрейда к никотину. В психологии Фрейда он ставит серьезную проблему: как могло случиться, что человек с таким самоконтролем, дисциплинированностью и ответственностью оказался не в состоянии последовать советам лечащих врачей и отказаться от курения.
То, что Фрейд очень часто говорил о раке еще задолго до того, как у него появились какие-либо признаки этой болезни, относится помимо многого другого к странным и непонятным деталям его жизни. В письме к Флиссу он говорил о сидящем в нем «демоне», заставляющим его писать. Он назвал его неоплазмой, раком, своим тираном; однажды он сказал, что у него непременно будет рак, который будет властвовать над его телом, духом и побуждать к работе. 19 февраля 1899 года он писал Флиссу, что превратился «целиком в карциному» (Е. Freud 1960).
Одним из самых волнующих документов является письмо к Эйтингону от 19 декабря 1938 года. После одной из операций Фрейду должны были удалить еще часть челюсти, и он пишет: «...я как голодный пес жду обещанную кость, только это будет моя собственная».
217
Шур говорит не только о страданиях Фрейда, он описывает его стойкость перед лицом смерти, а также излагает его теорию влечения к смерти. Подробно, во всех деталях, прослеживается развитие этой теории на материале как ранних, так и более поздних работ, в его самоанализе, во время болезни, в сновидениях, в переживаниях из-за смерти друзей, в литературных трудах, таких, как «Градива», или в теме «трех ларцов», в размышлениях о войне и смерти и, наконец, в создании самой теории. Многие сновидения Фрейда предстают в новом свете, особенно те, что касаются самоанализа и отношений с Вильгельмом Флиссом.
Шур анализирует депрессию, развившуюся у Фрейда после завершения работы над «Тотемом и табу», а также рассказывает о возникшей у него «иерархии страхов». Она начинается со страха разлуки с оберегавшей его матерью, затем следует страх кастрации, страх перед бессознательным и, наконец, страх смерти.
Согласно Шуру, Фрейд испытывал чувство вины перед умершим в детстве младшим братом, перед многими своими друзьями и членами семьи за то, что он пережил их. Ему всегда необходим был близкий друг и ненавистный враг, он стремился найти их обоих, и порой они трагическим образом соединялись в одном человеке.
События последних месяцев жизни Фрейда достигают кульминации в героическом документе героической жизни, приближавшейся к своему концу. Борьба со смертью, начавшаяся в самоанализе, подошла к своему концу. Рассказ о последних месяцах не может оставить читателя равнодушным. Он прочтет о мужестве Фрейда и восприятии им происходившего, о ею сомнениях и надеждах, победах и поражениях. Несмотря на болезнь и жестокие страдания, Фрейд до конца оставался активным. Операции следовали одна за другой, рак прогрессировал, проявляясь то здесь, то там, постоянное курение провоцировало его к новому росту. В письме к Мари Бонапарт Фрейд написал, что он видит себя «маленьким островом боли в океане безразличия».
В свой последний день Фрейд напомнил врачу об условиях их договоренности: не скрывать правду, избавить Фрейда от ненужных страданий. Последние слова Фрейда были обращены к Шуру: «В тот раз Вы обещали мне не оставить меня в беде, если до этого дойдет. Я живу сейчас одним страданием, все это не имеет больше смысла». Затем он попросил проинформировать дочь Анну; все это было сказано в полном сознании. Ему сделали инъекцию морфия, которую повторили после долгого сна. 23 сентября 1939 года в три часа утра Фрейд умер.
ЧАСТНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Тот, кто занимается изучением идей Фрейда в рамках специальных областей знания, не может, как правило, обойти стороной биографические данные, относящиеся к той или иной проблеме. Примером тому могут служить работы, в которых рассматриваются взгляды Фрейда на религию (Lee 1948, Klauber 1960, Scharfenberg 1968, Wucherer-Huldenfeld 1969, Zarndtu.a. 1972), влечение к смерти (Eissler 1955), мораль (Rieffl959), общество и политику (Roazen 1968) и эстетику (Spector 1972); исследовался его литературный стиль (Muschg 1930, Schönau 1968), его высказывания о профессиональной деятельности и игровом поведении (Riesman 1954), критика культуры (Reik 1930). Уже в этих работах косвенно проявляется личность Фрейда, но еще более ясно о ней можно судить по протоколам знаменитых «фрейдовских сред», которые в 1962 году начали публиковать в двух томах Герман Нунберг и Эрнст Федерн; сюда же можно отнести и исследование Уолтера А. Стюарта о первых десяти годах (1888—1898) развития психоанализа (Stewart 1967).