Ференци попытался избавиться от обсуждения административных вопросов и сообщил о свое работе, посвященной символу и страху (Ferenczi 1912). Он также попытался понять динамику прогрессивного паралича, что в дальнейшем стало классическим случаем психоанализа. Страсти из-за Гроддека еще не улеглись, а сам конфликт живо обсуждался: Пфистер, как мы знаем, пришел в ужас от «Искателя души» Гроддека (Groddeck 1921) и воспринял публикацию этой книги как тяжелый удар по психоанализу.
Ранк, выступая от имени Фрейда, писал Джонсу:
Дорогой Джонс, мы хотели бы сказать, что очень рады чрезвычайно сильному сопротивлению «дикому» дилетантскому анализу. Но мы сожалеем, что Вы не даете отпора врачам, занимающимся «диким» анализом. Общественность способна сама защитить себя от психоанализа дилетантов, и наоборот, она не может уберечься от угрозы дилетантского анализа со стороны врачей. Мы полагаем неверным средством защищать профессиональное имя с помощью патента, поскольку также и юнгианцы претендуют на то, чтобы зваться аналитиками (февраль 1921-го).
Абрахам уже долгое время пытался получить место профессора в Берлинском университете. Его беседа с профессором Бонхёффером, тогдашним заведующим кафедрой психиатрии, показала, что общее настроение на факультете направлено против создания кафедры психоанализа. Блейлер в Цюрихе сумел в конечном счете добиться нужного решения, и Абрахам ставит десять восклицательных знаков рядом с его фамилией.
В первом своем июньском письме Джонс жалуется, что какой-то человек в Англии, «который, к сожалению, должен сказать я, еврей и мог бы быть разумнее, пожертвовал четверть миллиона фунтов стерлингов на создание клиники психотерапевтических исследований». Джонс продолжает: «Хотел бы я ему сказать, что мы с десятой частью этой суммы провели бы в десять раз больше исследований, чем другие»11.
Письмо от 11 июня особенно интересно, поскольку дает нам возможность увидеть, как за спиной Ранка выступает сам профессор. Андре Жид написал Фрейду, что какая-то дама из Сиднея желает ввести искусственное оплодотворение для незамуж них женщин, мечтающих иметь детей. Профессор посоветовал ответить ей, что он не слишком приветствует появление безотцовщины и ему больше хочется проанализировать желание женщины завести ребенка без помощи мужчины.
Ференци профессор заверяет, что и в Вене дела идут не слишком хорошо и он сам видит, что количество консультаций заметно сокращается. Фрейд умоляет Ференци продолжать работу над параличом, которую он считает чрезвычайно важ-
107
пой. Абрахаму профессор посылает открытое предостережение отказаться от всякой мечты о славе в качестве профессора психоанализа в Берлинском университете. Надежды Абрахама он называет «игрой воображения».
Специальное сообщение для «милого Эрнеста» в Лондоне: деньги, о которых говорил Джонс, повлекли бы за собой лишь новые и более серьезные обязательства, которые в пору тяжелой работы и организационных недостатков никто не мог бы принять на себя.
Из письма Ференци выясняется, что «носители колец» странствовали летом по Гарцу. Участники этого путешествия «помогают мне в минуты упадка и часы депрессии». Затем он вновь пытается открыть научную дискуссию по проблеме идентификации. Однако, похоже, никто не откликнулся на этот призыв, и, когда Ференци попробовал заговорить об оккультизме, эту тему также не приняли.
1922 год: кульминация переписки
В 1922 году издатель психоаналитической литературы Пол Кеган, по выражению Джонса, «обжегшись на молоке», ограничился продажей фрейдовской книга «Воспоминание детства Леонардо да Винчи» только медикам. Джонс ссылается на частное письмо Абрахама. Тем самым выясняется, что наряду с письмами, отправлявшимися регулярно 1-го, 11-го и 21-го числа каждого месяца, все адресаты корреспондента были связаны также частной перепиской, как друг с другом, так и с профессором. В этом письме выясняется интересный факт:
В частном письме Абрахам после разговора с профессором предлагает ввести стандартный гонорар для всех пациентов. Джонс вежливо, но твердо объясняет, почему подобное правило совершенно неприемлемо для Англии. Заключительная фраза звучит следующим образом: «Например, сейчас я получаю от одного больного гинею, от другого четыре, от большинства прочих — по две».
Ференци в своем обычном лаконичном стиле сообщает из Будапешта, что психоанализ развивается в Венгрии слабо.
В марте Джонс извещает, что принял в Международное психоаналитическое объединение группу индийцев (на правах коллективного члена) и просил президента Босе посетить ближайший конгресс для установления личных контактов.
Ранк дает однозначно понять, что для него (то есть него и профессора) присутствие стенографа на ближайшем конгрессе нежелательно. Выступающие должны сами позаботиться о том, чтобы их воззрения были изложены верно.
Фрейда чрезвычайно порадовала установившаяся связь с Индией, он считает доктора Босе выдающимся аналитиком. Одна фраза касается афоризма Штекеля: дескать, карлик, забравшийся на плечи великана, смотрит дальше, чем сам великан. Ранк, по всей вероятности цитируя профессора, возражает: «На замечание Штекеля следует ответить: однако вошь на голове у астронома не видит дальше, чем сам астроном, в особенности если он смотрит в телескоп»78.
Джонс радовался тому, что может, как изначально предлагал профессор, посвятить себя вместе с Абрахамом официальной деятельности, но Абрахам, хотя и ждал предстоящего конгресса, был полон печали, поскольку разрастание организации сделало почти невозможным тесное общение с друзьями.
Катастрофическая ситуация, в которой оказалась австрийская экономика, стала тем временем внушать серьезную тревогу — она ставила под угрозу любое стабильное предприятие. Цены росли изо дня в день, происходило обесценивание австрийской валюты по отношению к немецкой. Никто не знал, что будет дальше.
В ноябре Абрахам досадует Фрейду на Ранка: «В особенности я сожалею, господин профессор, что последнее письмо не прошло через Ваши руки».
108
Внезапно оказалось, что издательство должно переехать из Вены в Берлин. Ференци надеялся таким образом избежать каких бы то ни было экономических кризисов. 15 ноября Ранк объявляет о необходимости скорейшего переезда. Выражалась надежда, что в Берлине найдутся лучшие кадры, а производственные затраты будут более низкими. Штаб издательства «естественно» остается в Вене.
Что касалось переезда, Джонс был настроен скептически, предрекая: «Через пару лет в Германии все может оказаться еще хуже». Затем последовали всеобщие жалобы на «высокомерие Ранка, который обращается с коллегами словно со школьниками».
Последнее письмо 1922 года датировано 15 декабря. В коллекции Общества Отто Ранка это письмо имеется в двух редакциях. Одно из них написано рукой профессора, второе — напечатано на машинке как обычное «письмо по кругу». Подпись разобрать невозможно, так что неясно, подписывал ли это послание также и Ранк. Письмо является кульминацией, равно как и резюме всех трудностей и обид, но вместе с тем предлагает решение.
Фрейд начинает следующими словами (15 декабря 1922):
Позвольте мне вновь оседлать гипогрифона79, прежде чем я удалюсь в свое «вдовье убежище». Я благодарю всех вас, то есть в первую очередь Абрахама и /Джонса, за то терпение, с которым вы ответили на мое последнее письмо. Ни один из вас не жаловался на то, что я занял неверную позицию, защищая Ранка, хотя оба они, а возможно и другие, могли так подумать (только мой старый друг Ференци точно знает, что моя фанатичная страсть к справедливости обошлась мне в жизни дороже, чем все остальные дурные и добрые качества в совокупности). Вы могли бы добиться своего даже проще, поскольку знаете, что психоанализ не должен использоваться как средство полемики. Использовать его таким образом, как сделал я, — нарушение правил.
1923 год: раздор, сомнения и ссора
В 1923 году объем писем — но не их количество — увеличивается. Можно предположить, что значительная часть корреспонденции в «письма по кругу» не включена. В этом году профессор заболел, и постепенно каждый ощутил тяжесть этою недуга, повлекший за собой столько страданий, столько операций и в конечном счете оборвавший жизнь и творчество Фрейда.
Первое письмо из Вены от 4 января 1923 года содержит сообщение, что Ференци и Захс побывали с визитом в Вене и везут оттуда известия. Тем временем Фрейд намеревается принять московскую группу, чтобы тем самым придать еще больший авторитет Международной психоаналитической организации и получить возможность влиять на эту группу.
«Пресса» по-прежнему испытывала серьезные трудности, и никто не мог возразить на философическое замечание Фрейда: «Судьба не принимает оправданий».
Абрахам сообщает об имевшем важное значение вечере в Берлинском обществе. Китайский профессор из Пекина объяснял символику китайского письма. Этот человек разбирался в трудах Фрейда, как в немецких, так и в английских изданиях, и. планировал их перевод на китайский язык. Однако это было чрезвычайно сложно, поскольку требовалось изобретать новые иероглифы для передачи не существовавших в китайском языке терминов. Чтобы выразить понятие «бессознательное», нужно было скомбинировать символы сердца и власти.
109
Абрахам сообщал, что молодые врачи-ассистенты из университетской психиатрической клиники все чаще посещают лекции в университете. Такое признание со стороны молодого поколения вселяло в него уверенность.
Ференци, взяв напрокат машинку, наконец-то начал печатать свои письма. Это существенно облегчило жизнь Гизеле Ференци, поскольку в ее задачи входило отсылать оригинал в Вену, а шесть переписанных от руки копий — всем остальным корреспондентам. Будапештская группа аналитиков значительно сократилась, так как многие ее члены эмигрировали.